(Schokk):
Ну вот и замер весь мир и перо в руках
Что-то хреново как-то
Свобода из окна, но я холодом заперт
В своих четырех стенах
Завтра мы начнем летать
А сегодня – выспимся
Полуживой в темноте и надо мной
Словно воронья, мыслей стая
Куда делись обиды
Чем кормить мне чертей внутри
И как списать их прочь
Ведь порой чернее, чем они нет чернее чернил
Я не жил по древним заветам
“Век живи и век учись” – так зачем мне советы?
Бил и был битый следом
Предавал и был предан за это
Я разрушил в себе больше, чем Нерон в Риме
Вот и чувства в семье
Быть бесом в обществе херувимов
Сколько старых друзей и не друзей сегодня
У которых о себе я все сомнения отнял
В том, что я конченный у…
и гнилой как труп
И как только открою рот свой — вру
Вина? Виноват кто-то
А мне никогда не вылезало боком
И вот об этом мне темно говорить
Как сказал бы Набоков
Я просто уходил, бежал
Я всего лишь говорил мне жаль, но жаль не было
К цели дружба вела меня, служа методом
Я чертил себе морщины бабушки
Вдыхал в себя слезы отца
Я крошил в табак стыд своих родителей
И до фильтра курил, до конца
Меня гнали как собаку из дома
Поделом, ведь я был врагом даже брату родному
И за кусок голубоглазой пи… в клубе
Я любовь свою, как пьяная мразь обоссал
Будто цветы в клумбе
Она плакала – и боже символично
Как разделила нас тень погасшего факела
Потеряна партия — и не то что не те были карты
Просто лопнуло терпенье, карма
(Schokk):
Прости, отец, этот момент для меня неловкий
Признанье горько дается, с трудом
Из меня жизнь вынося, будто дым сигарет из легких
Ну что, теперь я взрослый?
А, может, опять вру на шагу
Как долго я в своем дерьме удержусь на плаву и
Дай мне шанс — найду ли чистую рубашку
Среди трупов в шкафу