Ташкент-2200. Позднесредневековая поливная керамика Ташкента и Ташкентского оазиса

Post Views:
81

Формирование, динамика территориального развития, рост ремесел и культуры Бинката – Ташкента насчитывает многотысячелетнюю историю [Массон, 1954]. Далеко выдвинутый в степь, в маргинальной зоне соприкосновения кочевых и оседлоземледельческих племен, город еще в древности представлял собой северный пограничный форпост оазисных цивилизаций юга, торговую факторию на трассах Великого шелкового пути и место обмена городских товаров с продукцией окружавших его море племен номадов. Это, в свою очередь, способствовало формированию у местных народов тюркоязычности, воинственных черт характера, отмечаемых еще в позднесредневековых и этнографических источниках [Махмуд ибн Вали, 1977. С. 56].

В эпоху средневековья, с превращением Бинката-Ташкента в один из значительных мегаполисов Центральной Азии, его роль как крупного ремесленного, торгового и культурного центра, ретранслятора идеологических концепций и новой мировой религии – ислама, а также самой передовой для эпохи – исламской культуры все более возрастает.

Но главным отличием Бинката – Ташкента от массы вновь появившихся агроризированных городских центров по среднему течению Сырдарьи являлось хорошо развитое ремесло, среди которого особое место занимало производство разнообразной керамической продукции. Поэтому, не случайно, в перечне товаров, вывозимых из Мавераннахра, арабский путешественник X в. Ал Мукаддаси особо выделяет глиняные изделия из Шаша [Бартольд, 1963. С. 295]. За последние десятилетия исследования по средневековой поливной керамике Ташкента получили заметный размах, с охватом материалов с IX по XIX вв. [Брусенко, 1986; Ильясова, 2006; Мирзаахмедов, 2000]. Несомненно, что средневековый географ мог иметь в виду и глазурованную керамику X в. из Ташкента, значительное количество художественных образцов которой получили подробное освещение в литературе [Ильясова, Имамбердыев, 2000; Ильясова, Мирзаахмедов, Адылов, 2000]. Но, скорее всего, говоря о Шашской керамике он имел в виду регион в целом. В этом плане специальных исследований по Ташкентскому оазису пока не проводилось, но материалы, в большей или меньшей степени освещающие ее, получены в процессе раскопок ряда городских центров, среди которых выделяются Канка и Шахрухия. Но если материалы древней столицы оазиса – Канки, обживавшейся до нач. XIII в., хорошо известны по исследованиям Бинката – Ташкента, то Шахрухия представляет интересный, оригинальный материал, в значительной степени дополняющий комплексы по позднесредневековой поливной керамике нынешней столицы Узбекистана [Буряков, Брыкалова, 1988].

Городище Шахрухия являлось одним из крупных городских центров Средней Сырдарьи, получившим известность и разросшимся благодаря расположению на переправе с правой стороны реки [Буряков, 1990].

Археологические исследования показали, что сложение памятника, носившего ранее название Бенакет, относилось к более раннему периоду [Буряков, 1975. С. 30], но в нач. XIII в. городище было полностью разрушено при монгольском нашествии [Бартольд, 1963. С. 484].

Исторические источники свидетельствуют, что в 70-е начале 90-х годов XIV в. Амир Темур, твердо утвердившись на престоле Мавераннахра, активно приступает к восстановлению разрушенных монголами городов и селений [Буряков, 1983. С. 62; Алимов, 2005. С. 22], а также строительству новых крепостей, укреплению границ, особенно восточных [Ибн-Арабшах, 1992. С. 118]. Причиной тому являлись территориальные претензии прежних хозяев улуса Чагатая, монгольских ханов, проживавших на территории Семиречья и неоднократно совершавших походы на Мавераннахр.

В связи с последними событиями, по приказу Амира Темура, за Сайхуном начинаются масштабные восстановительные работы [Бартольд, 1963. С. 226] или по Ибн Арабшаху строительство «крупного города лицом к реке, от которого должен был быть переброшен установленный поверх лодок и судов понтонный мост» [Ибн Арабшах, 1992. С. 118].

Нет сомнения, что восстановление большого города, монументальной фортификации, предназначенной противостоять нашествию кочевников [Тихонин, 1990. С. 93], строительство через широкую реку действующего понтонного моста, а также утверждение за памятником имени младшего сына указывает на то, что Амир Темур придавал Шахрухие не только огромную роль военно-оборонительного, но и стратегического наступательного плацдарма на противоположном правом берегу реки. Не меньшее значение город имел и в торгово–экономическом аспекте, бесперебойно соединяя северовосточные провинции империи, с располагавшимися здесь богатыми горнорудными базами и трассу на Китай с центральным Мавераннахром [Мирзаахмедов, Алимов. 2006. С. 294].

Результаты археологических исследований показали, что уже к концу XIV в. Шахрухия превращается в крупный торговый и ремесленный центр с находками большого количества стекольных и гончарных печей и керамического материала вплоть до своего запустения в период набегов кочевых племен в начале XVIII века [Брыкалова, 1990. С. 87; Буряков, 1990. С. 124].

Среди большого разнообразия материалов при новейших исследованиях 2004 г. в северо-западной части рабада городища, на правом обрывистом склоне Шаркиясая, из остатков разрушенной гончарной печи был выявлен интересный комплекс столовой поливной посуды XVI в. [Мирзаахмедов, Алимов, 2006. С. 1-11]. Печь, наполовину обвалившаяся в русло Шаркиясая, имела однокамерную двухярусную конструкцию, состоящую из топочной и обжигательной камер, цилиндрической формы. Интересным дополнением является то, что рядом с печью, на частично сохранившемся полу из жженых кирпичей, выявлен массивный керамический столик дисковидной формы (диаметр – 0,95, толщина 0,10 см). Ножек он не имел и с лицевой стороны был хорошо сглажен, со скошенными от верха к основанию краями стенок. Столик, по всей видимости, служил для первоначальной обработки сырой глиняной массы. Из топочной камеры печи были выявлены археологически целые образцы шести блюд (табок), одной чаши (коса) и одной формы чашечки (пиала).

Блюда, представлявшие наиболее массовую форму в комплексе, имели кольцевые поддоны и полусферические стенки, плавно переходящие в отогнутые наружу с овальным загибом к верху закраины венчиков. Подобные специфические формы устья зафиксированы на чашах Ташкента второй половины ХVII в. [Мирзаахмедов, 1990. С. 54], а чуть раньше на блюдах ХV в. южноказахстанских городов [Байпаков, Ходжаев, 1999. С. 161]. Скорее всего, они выполнялись в подражание образцам китайского фарфора и служили для удобства при переносе и потреблении в быту жидких видов пищи (рис. 1, 2).

Роспись выполнялась контрастными голубыми и темно-коричневыми красками по внутренней поверхности изделия. Ангобы белые, глазури прозрачные, покрывающие все образцы целиком, включая часть стенок внешней поверхности изделия.

Композиция орнаментации на блюдах также едина и делится, исходя из формы, на три части. Первая охватывает широкий профиль днища, вторая – крутую часть стенок и третья – специфический овальный загиб венчика. При этом, по днищу наносились розетки, в большинстве случаев близкие по характеру. Орнаментация крутой части стенок на всех образцах едина. По венчику оформление также единообразно и состоит из чередующихся мотивов листиков, спиралей и побегов, встречаются широкие параллели с чашами Ташкента конца ХV-ХVI вв. [Мирзаахмедов, 1992, рис. 2, 3] и блюд Туркестана ХV-ХVI вв. [Смагулов, 1999, рис. 11:1, 2, 4].

Размеры блюд также достаточно стандартны. Диаметр венчиков варьирует в пределах 29-31 см, диаметры донец – около 9 см, высота от 8,5 до 9,5 см.

Чашевидные формы столовой посуды представлены лишь по 1 экземпляру чаши (коса) и чашечки (пиала). Они имеют кольцевые поддоны и близкие к полусферическим стенки со слегка отогнутой наружу закраиной (рис. 3, 4).

На чаше (коса) роспись выполнена как по внутренней, так и по внешней поверхности стенок. По центру лепестковая розетка, от которой отходят косо вверх лепестки. По внешней поверхности орнамент состоит из стандартных круговых мотивов.

Орнаментация чашечки (пиала) еще более упрощена и состоит из светлого ангоба и голубой глазури, покрывавшей внутреннюю и большую часть внешней поверхности стенок. Крестик по центру и два ряда темно-коричневой окантовки по закраине завершают ее. Таким образом, материалы из топочной камеры керамической печи свидетельствуют о единовременности комплекса, выполнявшегося одним мастером и могут считаться «комплексом производителя». Наиболее интересными представляются образцы блюд, идентичные по формам и размерам. Близки они также как по цветовой гамме, состоящей из преимущественного приема чередования голубой и темнокоричневой красок, так и комбинаций ограниченного набора использовавшихся орнаментальных мотивов, оставляя при этом композиционное единство их расположения на всех образцах. Тем не менее, необходимо отметить то обстоятельство, что выполнявшаяся одним мастером посуда, единая по размерам, формам, цветовой гамме, композиции, орнаментации и, таким образом, исполнявшаяся как бы в сервизном варианте, на самом деле ни в одном случае не копирует другую.

Исходя из вышесказанного, можно делать предположения о художественных стандартах эпохи, направлении моды, требованиях покупателя, когда посуда, выполнявшаяся одним мастером, вероятнее всего, в сервизном варианте, несмотря на целостное единство, должна была отличаться друг от друга в деталях.

Также необходимо подчеркнуть, что представленные блюда, полностью выполнявшиеся полихромной росписью, заполнявшей всю внутреннюю плоскость изделия, могут свидетельствовать как о парадном характере их выполнения, так и являться показателем определенной художественной школы одного из крупных региональных центров Мавераннахра.

Наряду с представленным комплексом, интересные материалы последних лет выявлены и из других частей городища. Они также состоят из блюд, но как в количественном, так и в хронологическом порядке отличаются от вышеописанных.

Первое блюдо также имело кольцевой поддон, но полусферические стенки плавно переходят в отогнутый наружу бортик. Роспись по белому ангобу выполнялась синими (кобальт) и темно-коричневыми (марганец) красками по внутренней поверхности изделия. Художественная композиция, состоящая из простейших элементов: штрихов, скобочек, волнистых и круговых мотивов, как и на ранее описанных, делит посуду на три части (рис. 5).

Наличие хорошо выраженного кольцевого поддона, форма, роспись кобальтом, а также элементы орнаментации сближают ее с блюдами, широко бытовавшими в ХVХVI вв. Вместе с тем, простота росписи, отсутствие сочности, густоты кобальта, выполнение не из кашина, а из глины может указывать как на обиходный характер его изготовления, так и на хронологическое соотнесение, определяемое закатом эпохи Тимуридов в конце ХV- нач. ХVI вв. Близкие по характеру элементы орнаментации мы наблюдаем на блюдах из Ирана (Мешхед) последней трети ХV в. [Lisa Golombek, Robert B. Mason, Gauvin A. Bailey. Рис. 56-59; Иванов, С. 64-65]. На нашем образце эти мотивы по стенкам в значительной степени стилизованны, а по центру заменены элементарной лепестковой розеткой.

Два следующих блюда характеризуют один из последних этапов в истории города, хронологически относимых ко второй половине ХVII в. Формы блюд становятся более массивными, кольцевые поддоны заменяются дисковидными или дисковидными с врезным желобком. Переход от полусферических стенок к косо отогнутому широкому бортику оформляется четким граненным ребром перелома. Хотя с предшествующего периода сохранятся цветовая гамма и характер композиционного распределения орнаментации, наблюдается постепенный спад уровня мастерства, связанный с понижением покупательских способностей населения. Приспособление к этому мастеров-керамистов определяется отсутствием росписи на средней, крутой части блюд, упрощением и постепенной стилизацией мотивов орнаментации (рис. 6, 7).

Несмотря на это, в целом, необходимо отметить высокий уровень мастерства керамистов Шахрухии, возможно, при восстановлении города, частично заселенного Амиром Темуром высококлассными специалистами разных профилей, пригнанных из западных провинций империи. Большое количество керамических и стекольных шлаков безусловно свидетельствует о широком товарном характере производства. Расположение города на важной переправе, соединявшей не только трансконтинентальную трассу Восток-Запад, но и удобнейшей речной артерией способствовавшей провозу товаров по другой трансконтинентальной трассе из Ферганской долины в Хорезм и далее в Восточную Европу, делало Шахрухию не менее значимым конкурентом Бинката-Ташкента. И все же, как показали дальнейшие исторические события, в торгово-экономических и политических связях города превалировали контакты регионального характера, связанные с городами верхнего и среднего течения Сырдарьи. О роли и значении Ташкента и Шахрухии в исследуемую эпоху свидетельствует их значение как крупных удельных городов государства Шейбанидов – ставок двора ближайших родственников Шейбанихана, где остаток своей жизни, сначала в Шахрухие, а затем в Ташкенте провел один из выдающихся мемуаристов и просветителей эпохи – Зайниддин Восифи [Болдырев, 1989. С. 360].

Использованная литература:

1. Массон М.Е. Прошлое Ташкента (Археолого-топографический и историко-архитектурный очерк) // Известия АН Узб., 1954. № 2.
2. Бартольд В.В. Сочинения. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. М., 1963. Т. 1.
3. Брусенко Л.Г. Глазурованная керамика Чача IХ-ХII вв. Ташкент, 1986.
4. Ильясова С.Р. Новые материалы по глазурованной керамике Ташкента // ИМКУ. Вып. 35. Ташкент, 2006.
5. Мирзаахмедов Д.К. Глазурованная керамика Ташкента второй пол. ХIХ – нач. ХХ вв. // ИМКУ. Вып. 31. Самарканд. 2000.
6. Ильясова С.Р., Имамбердыев Р. Искусство гончаров Бинкета // San’at. 2000. № 1.
7. Ильясова С.Р., Мирзаахмедов Д.К., Адылов Ш.Т. Средневековое стекло и керамика Бинката-Ташкента IХ-ХI вв. Раздел 2. Керамические изделия // ИМКУ. Вып. 31. Самарканд, 2000.
8. Буряков Ю.Ф., Брыкалова В.Г. К эволюции гончарных печей средневекового Бенакета-Шахрухии // ИМКУ. Вып. 22. Ташкент, 1988.
9. Буряков Ю.Ф. Рабады средневекового Бенакета // ИМКУ. Вып. 24. Ташкент, 1990.
10. Буряков Ю.Ф. Историческая топография городов Ташкентского оазиса. Ташкент, 1975.
11. Буряков Ю.Ф. Археологические материалы к топографии Шахрухии XIII-XVIII вв. // Средневековая городская культура Казахстана и Средней Азии. Алма-Ата, 1983.
12. Алимов У. Шоҳрухия ноёб топилмалари // Мозийдан садо. 2005. № 1.
13. Ибн Арабшаҳ. Амир Темур тарихи. Тошкент, 1992.
14. Тихонин М.Р. Раскопки оборонительных сооружений хисара (Шахрухия) // Древний и средневековый город Восточного Мавераннахра. Ташкент, 1990.
15. Мирзаахмедов Д.К., Алимов У. Новые находки позднесредневековой поливной керамики из Шахрухии // ИМКУ. Вып. 35. Ташкент, 2006.
16. Брыкалова В.Г. Квартал керамистов (раскоп 10) // Древний и средневековый город Восточного Мавераннахра. Ташкент, 1990.
17. Буряков Ю.Ф. Этапы городской культуры бассейна Среднего Яксарта // Древний и средневековый город Восточного Мавераннахра. Ташкент, 1990.
18. Мирзаахмедов Д.К. Глазурованная керамика Ташкента XVII в. // Археологические работы на новостройках Узбекистана. Ташкент, 1990.
19. Байпаков К.М., Ходжаев М.Б. Раскопки архитектурного ансамбля конца XIV – начала XV в. на Отраре // Города Туркестана. Алматы, 1999.
20. Мирзаахмедов Д.К. Глазурованная керамика Ташкента конца XV-XVI в. // ИМКУ. Вып. 26. Ташкент, 1992.
21. Смагулов Е.А. Туркестанские гончары // Города Туркестана. Алматы, 1999.
22. Lisa Golombek, Robert В. Mason, Gauvin A. Bailey. Tamerlanes Tableware. A New Approach to the Chinoiserie ceramics of Fifteenth- and Sixteenth-Centum Iran. Mazda Publishers in association with Royal Ontario Museun.
23. Иванов А.А. Фаянсовое блюдо XV века из Машхада // Сообщения Государственного Эрмитажа. Л., 1980. Т. XLV.
24. Болдырев А.Н. Зайниддин Васифи. Душанбе, 1989.
25. Махмуд ибн Вали. Море тайн относительно доблестей благородных (география). Ташкент: Фан, 1977

J.K. Mirzaahmedov

Toshkent va Toshkent vohasining so‘nggi o‘rta asrlar sirlangan sopol idishlari

Maqolada Toshkent vohasining yirik iqtisodiy, savdo-sotiq va madaniy markazlari – Toshkent va Shohruxiya madaniy qatlamlaridan topilgan so‘nggi o‘rta asrlarga oid sirlangan sopol namunalari asosida, shaharlarning hunarmandchilik sanoati va siyosiy ahamiyati masalalari ko‘riladi.

J.K. Mirzaahmedov

Late Medieval Glazed Pottery of Tashkent and Tashkent Oasis

The publication considers the issues of trade-economic and cultural roles of Tashkent and Shahruhiya as large craft-industrialand political centers of the region based on the data example of the late medieval glazed pottery.

Manba:

Toshkent shahrining 2200 yillik yubileyiga bag‘ishlangan Xalqaro ilmiy konferensiya materiallari
O‘zbekiston Respublikasi Fanlar akademiyasi, «Fan» nashriyoti, 2009