Post Views:
1 375
Начало первой мировой войны на территории Российской империи сопровождалось усиленной патриотической кампанией на страницах периодической печати, целью которой, как представлялось, было естественное желание властей консолидировать различные народы и социальные группы населения «единой и неделимой» державы перед лицом «общей угрозы». Однако в обществе отношение к войне и ее последствиям было достаточно сложным и противоречивым. Жители Ташкента (как и многие другие туркестанцы) также по-разному интерпретировали начавшиеся события.
В эти дни некоторые ташкентцы были солидарны с заявлением мусульманской фракции IV Государственной Думы, где, в частности, говорилось: «… Мусульманское население России, сознавая серьезность переживаемого момента, воодушевлено охватившим и объединившим все народы России могучим желанием отразить дерзкое нападение врагов нашего отечества, посягнувших на честь, достоинство и целость его. В полном сознании долга своего перед родиною мусульмане готовы на всякие жертвы и в полном единении со всеми русскими гражданами до конца будут бороться и защищать честь и целость России.
В эти дни тяжелых испытаний для нашей родины мы чувствуем себя только сынами великой России и в этом могущем чувстве солидарности мы верим – залог нашего успеха и горе наших врагов»[1]. Вместе с тем, такого рода патриотическое рвение проявляли (как бы этого, возможно, и не хотели представители колониальной администрации) далеко не все местные жители.
Война придала новый импульс развитию национального движения на территории многих колониальных держав (в том числе Российской империи) и, безусловно, способствовала росту политического самосознания зависимых народов.
Политизированная часть мусульманского населения Ташкента (и других городов Туркестана) живо интересовалась всем ходом военных действий и процессом сложного дипломатического противостояния между враждующими сторонами. Данное обстоятельство побуждало ташкентцев быть активными читателями издаваемых в Туркестане (и не только) национальных и русскоязычных газет и журналов. В этот период, как известно, в Ташкенте формируются молодые национальные общественно – политические организации, лидеры которых выступают сторонниками объединения усилий колониальных народов в их общей борьбе за защиту своих попранных политических и гражданских прав. Представители национальных организаций становятся участниками постепенно набирающего силу интеграционного процесса, который наметился в мусульманском мире еще в начале ХХ в. Участники этого процесса, среди которых были известные мусульманские просветители и прогрессисты из сопредельных стран Востока, апеллируя к лучшим страницам национальной истории и былому величию исламской цивилизации, призывали свои народы «пробудиться от долгой спячки» и сообща искать выход из того униженного (как отмечалось) состояния, в котором последние пребывали.
Ташкентскую колониальную администрацию подобные призывы серьезно беспокоили. Официальные власти расценивали их, как проявление «панисламистских» настроений, которые имели, по выражению чиновников, «явную антигосударственную направленность». В эти дни все чаще стали звучать предложения об ужесточении «особого надзора» над «политически неблагонадежными туземцами» Ташкента и других городов Туркестанского края.
Ташкентские чиновники планировали усилить работу Туркестанского районного охранного отделения. При этом особо отмечалось, что «в виду развивающегося в Туркестанском крае революционного движения и, в особенности панисламистского, настоятельно необходимым является учреждение в крае жандармского управления на правах губернского в России, чины коего, пользуясь предоставленной им законом властью, могли бы самостоятельно, помимо розыскной деятельности, заниматься и исследованием государственных преступлений…»[2].
Принимаемые меры (включавшие также и дополнительное ассигнование на агентурную работу, поиск и подготовку квалифицированных филеров и т.д.) позволяли туркестанской «охранке» получать своевременную и довольно полную информацию о настроениях людей и в целом политической обстановке в регионе в годы первой мировой войны.
За достаточно короткий срок «охранке» удалось подготовить своих секретных агентов (в том числе и из представителей коренных национальностей) и внедрить их в политизированную мусульманскую среду.
Особо ценными считались агенты, имевшие контакты с членами и руководителями национальных организаций. Уже после февральских событий 1917 г. в результате работы комиссии по разбору дел Туркестанского районного охранного отделения многие имена и псевдонимы секретных сотрудников были преданы огласке[3].
Стало известно, что среди наиболее «отличившихся» были сотрудники, носящие псевдонимы: «Кори», «Красивый», «Нозим», «Неизвестный», «Шахрисабзский», «Кокандский», «Ахмет», «Тридцатый», «Якшанбай», «Фролов» и «Случайный»[4].
Именно благодаря их доносам «охранка» почти всегда была в курсе дел, связанных с переменами в настроениях туркестанцев и их намерениями.
Известно, что после летней военной кампании 1915 г., когда русская армия под давлением германо-австрийских сил отступила из Галиции и очистила почти всю Польшу с ее столицей Варшавой, германо-турецкий военный союз значительно укрепился.
Политизированная часть местного мусульманского населения, несомненно, осведомленная (по материалам русских газет) о планах России по захвату Константинополя, в своем большинстве тайно приветствовала этот союз.
В эти дни агенты «охранки» сообщали своему начальству о том, что мусульмане «… часто собираются вместе, читают газеты и ведут разговоры о могуществе Турции, высказывая мысль, что России не удастся победить Турцию и взять Константинополь»[5]. При этом подчеркивалось, что представители мусульманского духовенства и некоторых других слоев населения «… враждебно настроены против России, тяготятся зависимостью и склонны при первой же возможности перейти на сторону своих единоверцев, если только войска последних появятся в пределах Туркестанского края»[6].
Антироссийские настроения не скрывали и многие активисты национальных общественно-политических организаций. Так, давая оценку деятельности общества «Тараккипарвар», агенты отмечали: «… Члены партии «Таракки-парвар» своими умышленно неправильными толкованиями газетных сведений смущают население и поселяют среди такового различные слухи о слабости России, возможном отделении от таковой населяющих Россию мусульман и образовании последними самостоятельного государства»[7].
Такого рода донесения заставляли официальные власти принимать по отношению к членам национальных организаций самые решительные меры, которые включали: производство допросов и обысков, конфискацию имущества, депортацию в отдаленные населенные пункты Туркестана.
В частности, одному из руководителей общества «Тараккипарвар» Убайдулле Ходжаеву распоряжением Туркестанского генерал-губернатора в начале 1917 г. (после произведенного допроса и обыска) было запрещено проживание в Ташкенте и других крупных городах Туркестана[8].
Идентичные меры принимались и по отношению к членам общества «Гайрат».
Общество, руководимое редактором газеты «Туркестанский край» Исламом Шоахмедовым, ставило в качестве ближайшей цели издание национальной газеты и журнала[9]. Полученную прибыль от издательской деятельности предполагалось (кроме прочего) направлять в фонд помощи воюющей Турции как к «Охранительнице Ислама…, вокруг которого мусульмане всего мира должны объединяться»[10].
Определенную работу в этом направлении проводили и активисты ташкентского общества «Умид». О руководителях этой организации один из филеров «охранки» в своей агентурной записке от 25 октября 1914 г. сообщал, что «ядро младо-сартовской партии (прогрессистов) в Ташкенте составляют Мунавар – Кары, Убайдулла Ходжаев, Абдулла Мулла – Аулямов (Абдулла Авлони. – А.Р.) и Абдухаким Сарымсаков.
Около них группируются учителя новометодных мактабов, сотрудники мусульманских газет и другие интеллигентные сарты»[11].
Далее указывалось, что перед подачей прошения об открытии книго-торгового издательства «Мунаваром – Кары несколько турецких учебников были перепечатаны в типографии Ильина в Ташкенте и выпущены в продажу, а прибыль при посредстве Салык–Кары Хидаятбаева отправлена в Константинополь на усиление турецкого флота… Салык – Кары Хидаятбаев находится в постоянных письменных сношениях со своим братом Мулла – Мир – Хидаятбаевым – Нур – Магометом – панисламистом, проживающим в Царьграде, и получает от него все сведения о текущих событиях.
Во время Балканской войны Салык – Кары собирал с населения в пользу Турции деньги и пересылал их брату. Оба они члены общества «Умид»…»[12].
Особую тревогу властей вызывали материалы национальных газет и журналов, в которых, как отмечали чиновники ташкентской колониальной администрации, все чаще стали публиковаться «идеологически вредные» статьи.
Одним из таких печатных органов был журнал «Ислах», выходивший в Ташкенте с марта 1915 г. Издавал этот журнал ташкентский прогрессист Абдурахман Садыков, однако фактическим его руководителем был другой известный ташкентский джадид – Мунаввар коры Абдурашидханов.
Представители колониальной администрации, внимательно изучавшие «вредные» публикации журнала «Ислах», указывали в одном из рапортов на имя Туркестанского генерал-губернатора, что «… оставление без внимания подобного рода статей, несомненно, повысит влияние журнала среди туземного населения, как органа правоверного мусульманского миросозерцания и может повесть к самым нежелательным последствиям… при текущих обстоятельствах, когда России приходится вести войну с Турцией, считающейся средоточием всего мусульманства, и когда агенты немецких держав стараются всеми силами усложнить наше положение возбуждением мусульманского фанатизма в подчиненных России областях – существование органа мусульманской печати… – представляется крайне не желательным…»[13].
Анализ публикаций журналов и газет на местных языках осуществлялся регулярно и повсеместно. Чиновниками составлялся список «неблагонадежных» изданий, которые, как правило, закрывались.
Эти репрессивные меры, тем не менее, не всегда приводили к ожидаемым результатам. В Ташкенте и других местах находились иные способы для продолжения издательской деятельности. Тем более, что в условиях военного времени, когда в крае резко обострилась общественно-политическая и социально-экономическая ситуация, люди, как никогда, стремились получить более полную информацию о реальном положении дел в стране и за ее пределами.
Тем временем колониальные власти все настойчивее пытались втянуть Туркестан в решение проблем, вызванных тяготами войны.
В Ташкенте и других крупных городах края активизировали свою деятельность многочисленные уполномоченные по заготовке сырья, продовольствия, топлива для промышленности и армии.
С 1914 по 1916 г. из Туркестана было вывезено 41 млн. пудов хлопка, свыше 3 млн. пудов хлопкового масла, 200 тыс. пудов жмыха, сухофруктов, миллионы голов овец и других пород скота[14].
В крае осуществлялось скрытое ограбление народа через систему ценовой политики и налогового обложения.
Безудержно росла инфляция. В 1916 г. по отношению к 1915 г. цены на зерно повысились на 300%, на рис и сахар – до 250%, на хлеб – в 4 раза, одежду и обувь – на 200 – 350%[15].
В процессе реализации имперской налоговой стратегии резко возросло число повинностей и налогов. К примеру, по многим видам налогов, взимаемых с сельского населения, объем требуемой суммы поднялся до 66%. На хлопок был введен специальный налог. Население облагалось также специальными налогами на поддержание дорог и ирригационных сооружений в исправном состоянии.
Кроме налогов, были введены так называемые «добровольные сборники», за счет которых собирались для нужд фронта дополнительные деньги.
У населения реквизировались и запасы продовольствия, одежда, орудия труда, скот, лошади и т.д.[16]
Сокращение вакфных земель и их обязательное налогообложение вызывали открытое недовольство и мусульманского духовенства, которое уже не скрывало своего сочувствия народу. В этот период значительно ужесточилась политика ташкентской колониальной администрации по отношению к представителям политизированного духовенства и движения джадидов как к силе, которая потенциально могла возглавить борьбу народов Туркестана против существующего режима.
25 июня 1916 г. вышел известный указ императора Николая II об отправке мужского «инородческого» населения на тыловые работы.
29 июня в Ташкенте была получена правительственная телеграмма, в которой указывалась конкретная цифра – 250 тыс. человек, отправку которых на эти работы должны были обеспечить ташкентские власти.
2–3 июля 1916 г. в Ташкенте под председательством генерал – майора М.Ерофеева (исполнявшего в то время обязанности генерал – губернатора Туркестана) было проведено совещание с участием военных губернаторов областей и крупных чиновников колониальной администрации. На нем был намечен наряд рабочих по областям и разработаны меры по организованной отправке населения на тыловые работы[17].
Сам процесс так называемой «организованной» отправки населения на тыловые работы вызвал серьезный протест среди простых людей. Дело в том, что, согласно дополнениям и комментариям к указу от 25 июня, некоторые категории имущих слоев населения освобождались от набора.
Кроме того, ташкентская колониальная администрация дала указание, что любой «туземец» может нанять вместо себя другого человека на работу по наряду, чем и воспользовались многие состоятельные люди[18].
Эти события послужили поводом к началу одного из самых крупных на территории Российской империи народных восстаний периода первой мировой войны.
Начавшись в июле в Джизаке восстание вскоре охватило и другие населенные пункты.
Российское правительство, весьма обеспокоенное этими событиями, предприняло срочные меры к подавлению восстания.
17 июля 1916 г. Туркестан был объявлен на военном положении. В Ташкенте и других местах начались массовые аресты участников восстания, которые привлекались к судебной ответственности как уголовные преступники.
В этот период многие представители национальной политической и интеллектуальной элиты Туркестана пытались, чем могли, облегчить участь арестованных.
Благодаря, в частности, их обращениям в Государственную Думу в середине августа 1916 г., когда восстание уже было жестоко подавлено, в Ташкент прибыли члены специальной думской комиссии, которых сопровождали и некоторые местные прогрессисты. Члены комиссии провели опрос среди участников восстания в Ташкенте, Самарканде, Джизаке, Андижане и Коканде.
По результатам проведенной работы состоялось два специальных заседания (13 и 15 декабря 1916 г.) V сессии Государственной Думы IV созыва[19].
На этих заседаниях депутаты подвергли резкой критике политику правительства и действия ташкентской администрации, предав гласности также имевшие место факты коррупции, жестокости и несправедливости властей.
Так, один из депутатов, завершая свое выступление, особо подчеркнул, что «… если политику правительства и местной администрации не выдернуть с корнем, и если не будет обеспечено иное управление краем и не восторжествует справедливость, то здесь в дальнейшем возможны более грозные восстания»[20].
Как показали последующие события, эти слова оказались почти пророческими.
В годы первой мировой войны ташкентцы стали свидетелями, а многие и участниками также бурных февральских и октябрьских событий 1917 г., подготовивших, как известно, почву для нового, еще более мощного всплеска движения народов Туркестана.
Р.М. Абдуллаев
Биринчи жаҳон уруши ва тошкентликлар
Мақолада Биринчи жаҳон уруши йилларида Туркистон ўлкаси ва Тошкент шаҳрининг ижтимоий-сиёсий ва иқтисодий ҳаётининг айрим жиҳатлари ёритилган.
R.М. Abdullaev
World War I and Tashkent’s inhabitants
In the paper there is an analysis of some aspects of political – social and economical life of Turkеstan and Tashkent in the period of the World War I.
[1] Цит. по кн.: Аршаруни А., Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1931. С.49
[2] ЦГА РУз, ф. И-461, оп.1, д.1788, л.42
[3] Туркестанские ведомости. 1917. 29 апреля
[4] См.: Свободный Самарканд. 1917. 19 декабря; Щит народа. 1918. 11 января
[5] ЦГА РУз, ф. И–461, оп. 1, д. 2115, л. 49
[6] Там же
[7] Там же, д. 1968, л. 31
[8] Там же
[9] Там же, д. 2115, л. 91
[10] Там же, д. 1919, л. 9
[11] Там же, д. 2107, л. 44
[12] Там же
[13] Там же, д. 1784, л. 3
[14] ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1149, л. 150–151
[15] Чариев З. У. Усиление колониальной политики и национального гнета и их последствия в Туркестане в начале ХХ века (на примере мобилизации на тыловые работы): Автореф. дис… докт. ист. наук. Ташкент, 1999. С. 30
[16] Там же
[17] См.: Чариев З.У. Указ. соч. С. 32–33
[18] ЦГА РУз, ф. 18, оп. 2, д. 660, л. 9–10
[19] Котюкова Т.В. Туркестан и Государственная Дума Российской империи. Аспекты взаимодействия. Ташкент, 2003. С. 43- 45
[20] ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 1100, л. 339