В твоих глазах родились сумерки
И загустели.
Покрылись инеем дома
И кроны елей.
Мы в ночь бежали на восток
Под градом фраз.
Погиб любви моей росток
В болоте глаз.
В твоих речах — болотный мох,
В моих — река.
Нелеп и глуп наш вечный бог
На облаках.
Развей хрустальный образ мой
На плоскость стен,
Ведь нету больше ничего —
Всё мрак, всё тлен.
С восходом Луны канет в Лету печаль.
Когда ты уйдёшь, здесь наступит февраль,
Да здравствует Праздник, Которого Нет.
Лети, Гертруда, на лунный свет.
Я выпила бокал вина
И умерла.
Ты не заплачешь обо мне,
Всё суета.
В мои глаза закралась ночь,
И там осталась.
С прелестным князем вечной тьмы
Я обвенчалась.
С восходом Луны канет в Лету печаль.
Когда ты уйдёшь, здесь наступит февраль,
Да здравствует Праздник, Которого Нет.
Лети, Гертруда, на лунный свет. Twilight born in your eyes
And thickened.
Covered in a different house
And fir crowns.
We fled to the East
Under a hail of phrases.
Died love my sprout
In the swamp of the eyes.
In your speeches — marsh moss,
In my — river.
Riff and stupid our eternal god
On the clouds.
Shrew my crystal image
On the wall plane,
After all, there is nothing more —
All the darkness, all the Tlen.
With the sunrise of the moon, the knet in the summer sorrow.
When you leav, February will come here,
Long live a holiday that is not.
Fly, Gertruda, on the moonlight.
I drank a glass of wine
And died.
You will not pay me about me
All fuss.
The night crept in my eyes
And there remained.
With charming prince eternal darkness
I was married.
With the sunrise of the moon, the knet in the summer sorrow.
When you leav, February will come here,
Long live a holiday that is not.
Fly, Gertruda, on the moonlight.