Post Views:
69
1950 – 1960-е годы для Академии наук Узбекистана были временем ее сравнительно быстрого роста – увеличения количества научных подразделений и занятых в них сотрудников. Естественно, имело место и расширение тематического поля исследований, проводимых учеными, работавшими в системе Академии. Однако их научный поиск проходил в организационных рамках утвердившейся командно-бюрократической структуры управления, в условиях полного огосударствления всех сторон научно-технической деятельности. При этом было предано забвению, что свободное мнение научной общественности может формироваться только в творческой обстановке независимых научных коллективов, в которых реализуются законы внутреннего саморазвития науки как явления, демократического по своей сути. Административно-командное управление наукой не допускает возникновения научных сообществ, осознающих и отстаивающих свое мнение, низводит ученых до положения наемных исполнителей. Принятие же в качестве главной цели планирования науки, его генеральной установки обслуживание «практической работы в хозяйстве» лишало науку его движущего стимула – поиска научной истины [Наука в экономической структуре народного хозяйства. М.: Наука, 1990. С. 95].
Нельзя сказать, что ученые молодой еще Академии нашей республики не понимали сложившейся обстановки и не указывали на то, что наука представляет собой по сути специфическую сферу человеческой деятельности. Академик В.И. Романовский, известнейший математик, выступая на общем годичном собрании Академии наук Узбекистана (июль 1953 г.), соглашался с тем, что «коль скоро Академия Узбекистана есть академия республиканская, то естественно, что тематика ее исследований направлена на удовлетворение нужд республики. Но наряду с такого рода темами, которые посвящены народнохозяйственным проблемам республики, имеются также и темы теоретического характера, которые выходят за пределы этих потребностей» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 340, л. 1].
В.И. Романовский отмечал, что отделение физико-математических наук находится в отношении такого разделения тем в неблагоприятном положении и нас часто упрекают, что физико-математические науки удалены от практики, от потребностей жизни [Однако следует отметить, что в 1948 г. ученым Института математики – В.И. Романовскому, Т.А. Сарымсакову, В.А. Бугаеву, В.А. Джорджио была присуждена государственная премия СССР за работу по применению цепей Маркова к вопросам динамической климатологии Средней Азии]. «В известной мере, – говорил этот ученый, – это, конечно, справедливо, потому что математика, например, если она имеет практическое приложение, а это, конечно, имеет место и очень часто, то всетаки это очень общего характера, не прямо направлено на удовлетворение народнохозяйственных нужд. Но, нужно сказать, что этого не следует бояться. Потому что, во-первых, всякая теория тем эффективнее, чем глубже ее теоретическое основание, глубже те закономерности явлений, которые используются в применении к народному хозяйству, к потребностям индустрии, техники и т. д. … С другой стороны, не надо терять из вида те слова, которые были высказаны одним из великих математиков, что математика многие проблемы развивает для прославления человеческого разума… Человеческий разум – вещь такая, которую мы должны всяким образом возвышать, культивировать, ибо от него в конце концов зависят все наши успехи, вся наша жизнь. Кроме того, дело и в том, что этот разум нужно обострять и углублять. А эта часть достигается разрешением, исследованием таких проблем, которые не ведут прямо к непосредственному применению» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 340, л. 1-2].
Далее он продолжил: «Ну и вряд ли нужно говорить о значении таких работ, которые ведет наша Ташкентская обсерватория. Служба времени – это чрезвычайно важная вещь в связи с практическим применением ее, проникающая во всю внутреннюю нашу жизнь; также служба Солнца – это такого рода исследования, в которых нуждаются все учреждения» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 340, л. 5].
В заключение этого пассажа о необходимости поддерживать баланс между теорией и практикой на интеллектуальном, исследовательском уровне академик В.И. Романовский отметил, что проблемы, которые «преследуются Отделением физико-математических наук, главным образом, такого, общего теоретического характера» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 340, л. 3]. Попутно он достаточно ясно указал, что наука, как одна из наиболее развитых форм культуры, оказывает существенное влияние на другие формы освоения человеком окружающей его действительности.
Победа во Второй мировой войне, помимо огромных разрушений, дала мощный стимул развитию науки, правда, главным образом, в военнопромышленном секторе. Но это стимулировало развитие различных областей науки. В молодую Академию наук Узбекистана первоначально вошло 10 научных учреждений. Среди них, в частности, Институт математики, Физикотехнический институт, Институты химии, ботаники, геологии и геофизики, истории. В 1950-е годы начался значительный рост числа НИИ в Академии. В 1956 г. число научных учреждений достигло уже 27 [Академия наук Узбекской ССР. Ташкент: Фан, 1983. С. 18]. Но эти годы, помимо замечательных научных достижений, отнюдь не были легкими для академических институтов.
Хотя 1953 год в истории СССР памятен смертью И.В. Сталина, но воля «вождя народов», обозначенная и выраженная в ряде его работ, оказывала влияние на научное сообщество страны, в том числе и на Академию наук Узбекистана. В феврале 1953 г. в Ташкенте состоялась научная сессия Отделения гуманитарных наук и Института экономики АН Узбекистана, посвященная произведению И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Задача сессии заключалась в том, чтобы «способствовать более глубокому изучению гениального труда И.В. Сталина… научными работниками, советской интеллигенцией» [ЦА АН РУз, ф.1, оп. 1, д. 322, л. 37-39]. Несколько позднее (апрель 1953 г.) вышло Постановление Президиума АН УзССР, в котором поручалось отделению гуманитарных наук, Институту востоковедения, совместно с востфаком САГУ, во исполнение решений Х Пленума ЦК КПУз и Бюро ЦК от 14.09.1951 г. провести в мае 1953 г. в Ташкенте конференцию «по разоблачению буржуазнонациональных идеологий панисламизма, пантюркизма и паниранизма». Тематика докладов соответствовала идеологии конференции: «Панисламизм на службе американо-английского империализма» (Г.Л. Бондаревский); «Пантюркизм в агрессивных планах империалистов» (А.Х. Бабаходжаев); «Паниранизм в агрессивных планах империалистов» (Г.М. Петров); «К разоблачению реакционной сущности панисламизма, пантюркизма и джадидизма (на примере Туркестанских джадидов)» (Ромодин) [ЦА АН РУз, ф.1, оп. 1, д. 337, л. 27-28].
Как видно, в условиях все более набиравшей обороты «холодной войны» темы докладов, бывших по сути социальным заказом режима, вступившего в жесткое противостояние с развитыми странами Запада, вполне соответствовали международной обстановке.
Но, помимо джадидов Туркестана, поборников прогресса и борцов с насаждаемым тоталитаризмом, осуждению подвергалось и изучение суфизма. В июле 1953 г. президент АН Узбекистана Т.З. Захидов обращается к действительному члену АН ТаджССР Б.Г. Гафурову с сообщением, что Институт востоковедения узбекской академии приступил к изданию серии каталогов под названием «Собрание восточных рукописей Академии наук Узбекской ССР». Вышел I том, находится в печати II том, закончен подбор материала к III тому, куда преимущественно входят сочинения по суфизму и биографии известных в свое время суфиев. Редактором издания является профессор А.А. Семенов. «Но помимо редакторской статьи желательно предпослать к тому введение, в котором бы политически заостренно излагалась сущность суфизма. Поэтому Президиум АН УзССР просит Вас ( т.е. Б.Г. Гафурова. – В.И.) не отказать взять на себя труд написать это введение» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 334, л. 39].
Как и во всем Советском Союзе, в Узбекистане отрицательно значимым явлением в развитии биологических наук стала «лысенковщина». Зародившись в 1930-е годы, она не исчезла и в последующие десятилетия. В отчете Отделения биологических и сельскохозяйственных наук за 1953 г. отмечалось, что учеными в области генетики разрабатывались вопросы, выдвинутые И.В. Мичуриным и его последователями [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 348, л. 16]. Конечно, имя виднейшего селекционера и подвижника своего дела И.В. Мичурина было лишь использовано приспешниками Т.Д. Лысенко, который после августовской сессии 1948 г. вновь вошел в фавор к Сталину, а затем пользовался расположением другого вождя – Н.С. Хрущева. Обещания скороспелых успехов – в 2-3 года обеспечить в стране изобилие продовольствия – оказывало магическое действие на советских вождей [См.: Дубинин Н.П. Генетика – страницы истории. Кишинев: Штиинца, 1990. С. 194-200]. Но тем самым тормозилось развитие генетики и проецировалось в будущее отставание биологии. Механизм действия авантюристов от науки был прост: чтобы удержать монопольное положение, лысенковцы добивались закрытия институтов, лабораторий, увольнений тысяч ученых, работавших в области генетики [Развитие биологии в СССР. М.: Наука, 1967. С. 592].
Процесс лысенковщины, охвативший весь Союз ССР, не мог не затронуть и АН Узбекистана. В протоколе заседания Президиума АН РУз отмечено, что «тематические планы институтов и научных учреждений отделения биологических и сельскохозяйственных наук значительно перестроены в соответствии августовской сессии ВАСХНИЛ (Всесоюзная Академия сельскохозяйственных наук. – В.И.) и расширенного заседания Президиума АН УзССР в сентябре 1948 г.
В тематических планах институтов вырос удельный вес проблем и тем, связанных с расширением насущных вопросов хлопководства и сельского хозяйства УзССР.
К недостаткам относилось, например, отставание подготовки перевода труда академика Т.Д. Лысенко «Агробиология» (руководитель Т.З. Захидов) на узбекский язык [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 196, л. 45-48]. В отчете о работе Ботанического сада отмечено, что все намеченные темы выполнены на высоком теоретическом уровне. Ботанический сад перестроил свою работу соответственно требованиям «передовой советской биологической науки, применяя в теории и в практической деятельности учения Т.Д. Лысенко и И.В. Мичурина по переделке растений различных биологических групп, в нужном для народного хозяйства Узбекистана направлении» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 211, л. 29].
Не случайно, а вполне закономерно, что результаты влияния Т.Д. Лысенко и его последователей стали сказываться довольно быстро. Уже в 1954 г. в отчете вышеупомянутого Отделения академии читаем следующее: «… По институтам и учреждениям, объединяемым Отделением биологических и сельскохозяйственных наук, наиболее значительные успехи имеются в области наук описательного характера – геоботаники, систематики, фаунистики, географии почв и значительно меньше в области наук экспериментальных.
Наибольшее отставание имеет место в физиологии и биохимии растений, агрохимии, микробиологии.
В разработке вопросов хлопководства, в первую очередь, необходимо обратить внимание на отсутствие крупных исследований, вскрывающих закономерности развития хлопкового растения» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 390, л. 38-39].
И проведенная в сентябре 1954 г. Объединенная научная сессия АН Узбекистана и Всесоюзного НИИ хлопководства «выявила серьезное отставание науки от задач, диктуемых потребностями народного хозяйства» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 390, л. 40]. Между тем, ученые, в том числе и в Узбекистане, понимали, что 1950-е годы стали значительным этапом в развитии мировой генетики – исследования распространились на мир вирусов и бактерий. С этим была связана одна из великих эпох в развитии генетики. В 1953 г. была открыта генетическая роль молекулы ДНК. Лысенковщина была по сути диверсией против развития советской микробиологии. Но уже в 1953 г. теоретические и практические рекомендации Лысенко подверглись критике, а в середине 1950-х годов в Институте биофизики АН СССР Н.П. Дубининым была организована лаборатория радиационной генетики. Началась подготовка кадров нового поколения генетиков [Дубинин Н.П. Генетика – страницы истории. С. 279, 297, 331].
В феврале 1955 г. на своем заседании Бюро Отделения биологических и сельскохозяйственных наук Академии наук Узбекистана приняло решение о том, что считает необходимым и своевременным поставить перед Президиумом Академии вопрос о значительном расширении работ в области микробиологии и создании при Отделении Сектора микробиологии для того, чтобы усилить работу по изучению обмена веществ микроорганизмов и «изысканию приемов и методов регулирования их жизнедеятельности» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 468, л. 8-9]. В том же 1955 г. Институт сельского хозяйства республиканской Академии был преобразован в Институт генетики и физиологии растений, основным научным направлением которого являлось комплексное изучение хлопчатника на основе генетических и физиолого-биохимических исследований.
АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН
Институт истории
Ташкент, «YANGI NASHR», 2012 г.
https://shosh.uz/uz/akademiya-nauk-v-intellektualnoy-istorii-uzbekistana-glava-iii-akademicheskaya-nauka-v-uzbekistane-v-50-60-e-godyi-hh-v-rol-natsionalnyih-kadrov-v-eyo-razvitii-lyisenkovshhina/