Академия наук в интеллектуальной истории Узбекистана. 2-е издание «Истории народов Узбекистана»

Post Views:
29

Если существовавший в то время режим допускал безразличное, порой враждебное отношение к некоторым наукам естественного профиля (кибернетика), то в отношении дисциплин гуманитарной сферы внимания с его стороны уделялось очень много. И в первую очередь к исторической науке, изучающей прошлое, а значит способной формировать настоящее и будущее, влияя на общественное сознание.

«Атака» на историческую науки, начавшаяся в 1930-е годы, продолжилась и в 1940-е. Но если прежде главный удар пришелся по последователям школы марксиста М.Н. Покровского и, так называемым «буржуазным националистам» [см.: Германов В.А. Профессор Пулат Салиев и его время (жизнь и трагедия основателя узбекской исторической школы). Ташкент: Фан, 2002.], то иная ситуация сложилась в конце 1940-х – начале 1950-х годов. Состояние исторической науки по-прежнему не удовлетворяло правящий режим. В конце 1940-х годов давление на историческую науку резко усилилось. Глава компартии Узбекистана на Научной сессии Академии наук говорил, что «на фронте исторической науки у нас, к сожалению, далеко не все обстоит благополучно» и объяснял историкам, что «большевистская партия непримиримо относится к малейшим попыткам исказить историю, осветить отдельные исторические факты с антимарксистских позиций». Причина неблагополучия, по мнению У. Юсупова, заключалась в том, что «продолжительное время этот участок науки находился в руках враждебных, буржуазно-национальных и полунемецких (очевидно, в частности, имелся в виду В.В.Бартольд. – В.И.) элементов, которые всячески извращали историю, протаскивали свои враждебные взгляды» [Юсупов У. Работу Академии на уровень новых задач // Научная сессия Академии наук УзССР. 9-14 июня   1947 г. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1947. С. 25, 31].

О сути происходивших в стране событий и сложившейся обстановки в годы начала «холодной войны» написал в «Воспоминаниях» Н. Мухитдинов. Он писал, что хотя и провозглашалось соблюдение принципа «демократического централизма», но фактически власти исходили из девиза: «Общегосударственные интересы превыше всего». Поэтому не случайно «в официальных документах и печати отмечалось, … что в развитии общественных наук, наряду с бесспорными достижениями, появилась некоторая оторванность исследований от жизни, от опыта социалистического строительства, обнаружились проявления догматизма, начетничества, субъективного духа, что означало, по существу, уступку буржуазной идеологии». А политические установки ЦК ВКП(б) и его Политбюро давали о себе знать и практически осуществлялись в Узбекистане, естественно, все они принимались к руководству и исполнению [Мухитдинов Н. Годы, проведенные в Кремле: Воспоминания ветерана войны, труда и Коммунистической партии, работавшего со Сталиным, Маленковым, Хрущевым, Брежневым, Андроповым. Кн. 1. О деятельности ЦК КПСС и его Политбюро в 50-е годы. Ташкент: Изд-во народного просвещения им. А.Кадыри, 1994. С. 46-47].

Суть требований властей к историкам Узбекистана сводилась к тому, чтобы искоренять строгими мерами национализм и местничество, восхваление феодального прошлого, уход в историю, пресмыкательство перед буржуазной культурой и религиозными догматами. Требовалось повернуть внимание ученых, интеллигенции всех направлений к современности, к изучению и популяризации советской действительности, сплочению всего населения вокруг партии и советского государства.

Однако был вопрос, без разрешения которого, по мысли идеологов коммунистического режима, между историей Узбекистана советского времени (т.е. после 1917 г.) и предшествующим периодом образовывался своеобразный «разрыв», который должен был быть идеологически заполнен, поскольку, помимо того, что властям требовалось создание силами историков нужного режиму настоящего, т.е. советского времени, необходимо было решить прежде всего проблему, связанную как с геополитическим аспектом, так и с потребностью «внутренней» крепости державы. Это была проблема периодизации прошлого Средней Азии, проблема ее завоевания, сформулированная как присоединение региона, в том числе Узбекистана, к России, что трактовалось исключительно с позитивной стороны, как принесение прогресса и, главное, выход с помощью русского рабочего класса на передовые рубежи цивилизационного развития. Именно поэтому резкой критике подвергалось в течение ряда лет издание «История народов Узбекистана» (особенно том второй), вышедшее в 1947 г. Хронологически том охватывал период с конца XV в. до 1917 г. При этом само так называемое «присоединение» утрачивало историческую значимость и терялось в потоке множества событий. Поэтому партийное руководство поставило перед историками задачу дальнейшей марксистско-ленинской разработки истории узбекского народа и обязало Президиум АН УзССР и Институт истории и археологии переработать и подготовить 2-е издание «Истории народов Узбекистана», устранив ошибки, к которым относились, в частности, «слабое освещение» классовых противоречий, идеализация отдельных ханов (Шейбани, Абдулла-хан) [cм.: Непомнин В.Я. О некоторых вопросах истории Узбекистана в дореволюционный период // Известия Академии наук УзССР. Ташкент, 1953. № 3. С. 59-69]. Хотя, следует отметить, что в то же время на уровне центра и «опекаемой» им исторической науки имела место идеализация неоднозначных и во многом одиозных правителей России – Ивана Грозного и Петра I, которые в угоду Сталину и режиму рассматривались как деятели прогрессивные, укрепляющие центральную власть.

В Ташкенте, в январе 1953 г., на основании решения Бюро ЦК КП(б) Узбекистана Отделение гуманитарных наук и Институт истории и археологии Академии наук республики провели «широкое общественное обсуждение краткого проспекта 2-го издания II-го тома «Истории народов Узбекистана» с участием историков, экономистов, языковедов и литературоведов» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 323, л. 4]. Обсуждению предшествовал поток публикаций, посвященных затронутой теме. На самом обсуждении присутствовало около 300 человек и имели место оживленные прения.

Подводя его итоги, вице-президент Академии наук К.Е. Житов в Докладной записке к завотделом науки и вузов ЦК КП Узбекистана Г.С. Султанову отметил: «1. Изложение исторического материала II тома совершенно правильно начато с присоединения Узбекистана к России, явившегося переломным моментом в истории узбекского народа. 2. Более полно освещены вопросы, раскрывающие исторически прогрессивное значение присоединения Узбекистана к России. 3. Авторский коллектив 2-го издания… при составлении проспекта руководствовался основополагающими указаниями И.В. Сталина, содержащимися в его новых классических произведениях, и избежал таких грубых ошибок, как идеализация феодального прошлого, неправильное освещение социальной природы отдельных политических движений и т.д.» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 323, л. 4-5].

Впрочем, «оживленные прения», развернувшиеся на обсуждении, свидетельствуют о том, что отнюдь не все исследователи были согласны с подобной трактовкой XVIII – XIX столетий в истории Узбекистана. Тем не менее, руководство Института истории и археологии было вынуждено докладывать в Президиум, что в центре внимания «всего коллектива работа по подготовке и изданию трехтомной «Истории Узбекской ССР» (выпуск III тома и новое, исправленное и переработанное издание I и II томов)» [ЦА АН РУз, ф. 1, оп. 1, д. 348, л. 180].

АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН
Институт истории
Ташкент, «YANGI NASHR», 2012 г.